Состав
Scott Ross — Преподаватель, клавесинист
Nicolau de Figueiredo — Клавесинист (student)
Алессандро де Марки — Клавесинист (student)
Оливье Бернаже — Кинорежиссер (A collection by)
Франсуа Мансо — A collection by
О программе
Скотт Росс в эксклюзивном мастер-классе, записанном в Риме, за несколько раз до его смерти в 1989 году.
Оливье Бернаже о мастер-классе со Скоттом Россом:
Этот урок музыки имеет болезненную историю. Меня упрекали члены барочной среды за то, что я якобы использовал болезнь Скотта Росса, чтобы выманить у него фильм. Говорят, он, кто был так язвителен по поводу изображений, так скрупулезен, так подозрителен к медиа, никогда бы не согласился... Но они не учитывают художественные отношения между нами, которые начались с его полного записи Рамо (1975) для изобретательного лейбла Stil.
Чтобы убедить усталого и тревожного человека, охваченного трагическим самоанализом всех, кто знал, что они страдают от СПИДа, болезни, которая в 1989 году все еще считалась постыдной, потребовалось настойчивость друзей, которым он доверял: строителя клавесинов Дэвида Лея, близкого друга, который регулировал его инструменты во время съемок, и Моник Дево, директора Аудиториума Лувра, без которой этот фильм мог бы никогда не увидеть свет, которая заботилась о нем и сопровождала его до самолета, который увез его в Рим. Я никогда их не забуду.
В отличие от многих солистов, когда их карьера в полном разгаре, Скотт Росс уделял время преподаванию в своем классе в Университете Лаваля в Квебеке (1973-86). В этих уроках чувствуется, что он привык замечать недостающие детали и объяснять их простыми словами, не забывая при этом ставить их в перспективу. Но он также любил говорить вещи, которые удивляли, даже шокировали его собеседника. Скотт Росс был смесью глубины и провокации. Его категоричные суждения о Гульде или Ландовской глубоки. Они исходят из желания заставить нас задуматься, а не из простого вкуса к остроумию. «Ландовская не играла на клавесине!»: а что, если он прав? «Гульд не понимал Баха», потому что он не знал клавесина: это кажется недобросовестностью! Но если подумать еще раз... Те, кто был близок к Скотту Россу, знают, что он был очень хорошо знаком с великими клавишниками, и не только клавесинистами! Шнабель, которого он очень ценил в Шуберте, Горовиц, которого он находил захватывающим... Ландовская, которую он бесценным образом имитировал! Если бы он жил, он бы играл Шуберта на фортепиано, как он сказал мне во время пауз между дублями.
Это было время, когда все виды излишеств, казалось, сходились вместе. Мир барочной музыки уже имел свои институты в Брюгге, Генте, Париже, Квебеке, Кельне, Лондоне, Базеле. Издатели открывали новые партитуры, исполнители - нестандартные способы их исполнения. Мастера инструментов начинали копировать клавесины, клавикорды и вскоре фортепиано, мастера изучали контуры семейства виол, певцы презирали вибрато – и любители музыки, о которых сообщали несколько журналистов и писателей, яростно обсуждали достоинства этого вызова нормам, спасительное упражнение в то время, когда, на другом конце, в лагере современной музыки, которая называла себя «современной», люди спорили о том, лучше ли носить стальные брекеты (сериализм) или крокодиловый пояс (тональность). Спор не менее жаркий, чем вопрос о переходе на a=415!
В контексте этого фильма фигура Скотта Росса кажется замечательно сдержанной. Он болен и хочет любой ценой оставить после себя тщательно сконструированный, сбалансированный образ. Все помнят, как он произвел фурор, ангел, а затем демон, со своим вкусом в одежде, поочередно хиппи и черная кожа, и его, казалось бы, бескомпромиссные замечания. Этот фильм показывает музыканта в черном свитере и шапке. В этом строгом наряде он напоминает нам о своих высоких интеллектуальных стандартах и демонстрирует поэзию своего исполнения, раскрывая некоторые из его секретов простыми словами; объясняя Фугу Баха в ре миноре BWV 903, он говорит своему ученику Николау де Фигейредо: «Вы слышите шум, который я создаю... удерживая все ноты?» Удивительно осознавать, насколько он был свободен по отношению к требованиям «аутентичного» исполнения в 1980-х, которые заглушали музыку своей непримиримостью. Он все относит к относительности, и двадцать лет спустя мы понимаем, что он был прав, что он предсказал гибкость подхода, исполнения и фразировки, так успешно воплощенную сегодня такими артистами, как Андреас Штайер и Рене Якобс. Сочетание строгости концепции и свободы интерпретации: это был Скотт Росс. И так он предстает в элегантных образах Жака Ренара, в городе Риме, где он любил дышать воздухом и гладить кошек.
Оливье Бернаже
Перевод: Чарльз Джонстон
О Скотте Россе
Скотт Росс (родился в Питтсбурге, США, 1 марта 1951 года; умер в Ассасе, Франция, 13 июня 1989 года), начал учиться игре на фортепиано в возрасте шести лет. Через несколько лет после смерти его отца, его мать решила переехать во Францию, где семья поселилась в 1964 году. Скотт изучал орган у Мишеля Саоржина и клавесин у Югетт Греми-Шольяк в Ниццкой консерватории, получив Премьеры Призы в этих дисциплинах в 1968 году, прежде чем продолжить углубленное обучение у Роберта Вейрона-Лакруа и Лоренса Булея в Парижской консерватории с 1969 по 1971 год; в это время он открыл для себя реставрационную мастерскую Музея консерватории, что дало ему возможность развивать свое мастерство игры на клавесине и сочетать уже безупречную технику с глубокими музыковедческими и органологическими знаниями. 1971 год стал поворотным моментом в его карьере: он выиграл престижный конкурс в Брюгге, учился у Кеннета Гилберта в Королевской консерватории в Антверпене и сделал свою первую запись, Месье Бах (Stil). С 1973 по 1986 год он занимал преподавательскую должность в Школе музыки Университета Лаваля в Квебеке. Он периодически возвращался во Францию с 1983 года, окончательно поселившись в Ассасе (Эро) в 1985 году. Скотт Росс продолжал записываться и давать концерты до своей преждевременной смерти от СПИДа четыре года спустя. Среди его многочисленных записей - полные собрания клавесинной музыки Рамо (1975) и Франсуа Куперена (1978) и его монументальный набор из 555 сонат Доменико Скарлатти, записанный для лейбла Erato между июнем 1984 и сентябрем 1985 годов.
Частные уроки музыки: двенадцать чрезвычайно влиятельных программ, транслировавшихся французским телевидением с 1987 по 1991 год. Основной принцип для Оливье Бернаже и Франсуа Мансо состоял в том, чтобы запечатлеть искусство ведущих исполнителей нашего времени, живьем на концерте, но также и прежде всего в учебной среде.
